Русский флот начался не с ботика Петра I, как принято сегодня думать, а с поморского коча.
С XII века, когда еще не существовало даже фамилии Романовы, поморы бороздили просторы не только «родных» Белого и Баренцова моря. Эти северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях.
В конце XV века поморы ходили к северному побережью Скандинавии вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец» . В XVI–XVII веках зона промысловой и торговой деятельности еще больше расширилась. Промысловики и мореходы осваивали новые морские пути и земли - ходили к заполярной территории Западной Сибири до Мангазеи и устья Енисея, на Новую Землю и на Шпицберген, которые поморы называли Грумант.
Ось Русского мореходства
Уже в XII веке Поморье стало центром русского судостроения. Здесь строились ладьи, раньшины, шняки и карбасы. Но высшим достижением инженерной мысли поморов стали кочи - особые суда, предназначенные для долгого плавания по северным морям.
Поморский коч представлял собой деревянное парусное судно длиной 16-17 метров, шириной примерно 4 метра, осадкой не более одного-полутора метра, что позволяло ему входить в устья рек в любое время года. Коч мог взять на на борт до 30 тонн груза и до 50 человек членов экипажа и пассажиров.
Характерной особенностью корпуса коча была яйцевидная форма, которую впоследствии применил на своем «Фраме» Нансен, а вслед за ним и создатель «Ермака» Макаров. При сжатии во льдах такое судно не подвергалось чрезмерным перегрузкам, а попросту выжималось вверх, и это простое на первый взгляд решение можно смело отнести к числу наиболее блистательных технических изобретений.
Поморские мореходы предъявляли к судам очень жесткие требования, и это понятно: за короткое арктическое лето они должны были преодолеть тысячи миль, причем в условиях сложной ледовой обстановки и сильнейших штормов. Отсюда необыкновенная прочность кочей, высокая маневренность, быстроходность. Документально установлено, что в XVII веке при благоприятных ветрах кочи могли проходить по 70-80 миль в сутки, а некоторые умелые и удачливые мореплаватели выжимали даже по 100-120 миль.
Для сравнения отметим, что английские торговые суда, заходившие в Архангельск, преодолевали в сутки не более 45-55 миль, а голландские фрегаты - 35-40 миль.
К постройке коча поморы относились с исключительной ответственностью; работой руководили опытные «кочевые мастера»-звание, которое обозначало высшую квалификацию кораблестроителя.
Традиции поморских кораблестроителей оказались настолько сильными, что даже когда царь Петр запретил под угрозой страшных кар строить «староманерные» суда, поморы, невзирая на запрет, продолжали творить свои кочи. Всемогущий государь оказался бессильным перед вековыми традициями и техническим совершенством этих кораблей.
«Морской бог»
Поморские лоции представляли собой разновидность фольклорного предания, дополненного текстами Священного Писания, и что «водителем» («вожем») поморов в их скитаниях по волнам Студеного моря являлся Николай Угодник - «Морской бог». Значимость Николы Морского для северорусских моряков отметил в 1653 году французский путешественник де Ламартиньер, посетивший Поморье. Местных жителей он назвал «николаистами», так как в каждом жилище он видел икону Николая Угодника. Именование поморов «николаистами» обусловлено чужеземным восприятием святого Николая как «русского бога», собственное имя которого становится нарицательным и обозначает русского человека вообще. «Почитание икон связано было и с Богом старого Севера. Понятие об этом дает «Стих о Николае Морском»:
Мы пишем Николу
Разноцветные вапы
Украшаем Николу
Скатными жемчугами
Мы ставим Николу
В киноваренную божницу
Мы теплим Николе
Воскояровы свечи
Кадим мы Николе
Ладаном-темьяном
Творим мы Николе
Земные поклоны.
Абсолютно все поморские ладьи были названы именем святого Николая и украшены его резным образом. Северные русские мореходы были уверены, что святой, во имя которого построен храм, сам является этим храмом и пребывает в нем. А корабль для них являлся своего рода церковью. Николай Чудотворец на Северной Руси почитался не только, как водитель по водам «житейского моря», усмирителем и утешителем бурь и напастей, но и «скорым помощником».
ФЕВРАЛЬ 2010 года
Какие бывают корабли?
ПОМОРСКИЕ СУДА
В предыдущем номере, в рассказе о судах викингов, мы отметили, что скандинавские традиции постройки судов хорошо прижились на Руси. Настало время познакомиться с нашими старинными судами.
Уже в XII веке новгородцы достигли берегов Северного Ледовитого океана. И позднее на Русском Севере сложилась своеобразная мореходная культура поморов — русских жителей Беломорья.
Поморы уже в XVI-XVII вв. совершали дальние походы по Северному Ледовитому океану — на Новую Землю, Шпицберген (поморы называли этот архипелаг от норманнского Грумант). В море добывали рыбу и морского зверя, вели торговлю с норвежскими портами. У мореплавателей Русского Севера существовали свои названия сторон света и главных румбов (направлений) компаса, особые обозначения навигационных опасностей — подводных камней и мелей.
Условия плавания в Северном Ледовитом океане очень тяжелы для деревянных кораблей. Любое столкновение с крупной льдиной грозит гибелью. Зажатый между ледовыми полями корпус корабля легко может быть раздавлен. Для плавания в Студеном море поморы научились строить особые суда - кочи. Кочи были очень прочными, с дополнительными ледовыми поясами на бортах. Корпус коча по форме несколько напоминал скорлупу ореха и при сжатии льдов выталкивался вверх. Обшивка поморских судов внешне несколько напоминала обшивку скандинавских кораблей — она также делалась «внакрой», с наложением поясов обшивки друг на друга. Но при сборке своих судов поморы использовали очень интересную технику. Обшивка кочей и других северных судов собиралась не на гвоздях, а на можжевеловых вицах — они не расшатывались от времени и не давали течи.
В каждой крупной поморской деревне существовала своя традиция судостроения. Для недолгих походов вблизи берегов и для рыболовства строили небольшие лодки-карбасы. Для дальних торговых плаваний на Белом море использовались крупные трехмачтовые суда — лодьи, способные перевозить большие партии груза. На таких лодьях поморы ходили в северную Норвегию, достигая города Тромсё. А на востоке поморские суда использовались для походов по сибирским рекам и полярным морям у побережья Сибири.
НАША РЕГАТА
И новый вопрос нашей Регаты связан именно с плаваниями русских мореходов XVII века а точнее — с первопроходцами Сибири и Дальнего Востока.
По этому проливу впервые прошел русский землепроходец в XVII веке, вторично открыл и нанес на карту русский мореплаватель в первой половине XVIII столетия, а свое название в честь этого мореплавателя пролив получил уже во второй половине того же века от одного из участников экспедиции знаменитого английского путешественника. Требуется назвать пролив, обоих его открывателей и английского мореплавателя.
Русский флот начался не с ботика Петра I, как принято сегодня думать, а с поморского коча.
С XII века, когда еще не существовало даже фамилии Романовы, поморы бороздили просторы не только «родных» Белого и Баренцова моря. Эти северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях.
В конце XV века поморы ходили к северному побережью Скандинавии вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец». В XVI–XVII веках зона промысловой и торговой деятельности еще больше расширилась. Промысловики и мореходы осваивали новые морские пути и земли - ходили к заполярной территории Западной Сибири до Мангазеи и устья Енисея, на Новую Землю и на Шпицберген, которые поморы называли Грумант.
Ось Русского мореходства
Уже в XII веке Поморье стало центром русского судостроения. Здесь строились ладьи, раньшины, шняки и карбасы. Но высшим достижением инженерной мысли поморов стали кочи - особые суда, предназначенные для долгого плавания по северным морям.
Поморский коч представлял собой деревянное парусное судно длиной 16-17 метров, шириной примерно 4 метра, осадкой не более одного-полутора метра, что позволяло ему входить в устья рек в любое время года. Коч мог взять на на борт до 30 тонн груза и до 50 человек членов экипажа и пассажиров.
Характерной особенностью корпуса коча была яйцевидная форма, которую впоследствии применил на своем «Фраме» Нансен, а вслед за ним и создатель «Ермака» Макаров. При сжатии во льдах такое судно не подвергалось чрезмерным перегрузкам, а попросту выжималось вверх, и это простое на первый взгляд решение можно смело отнести к числу наиболее блистательных технических изобретений.
Поморские мореходы предъявляли к судам очень жесткие требования, и это понятно: за короткое арктическое лето они должны были преодолеть тысячи миль, причем в условиях сложной ледовой обстановки и сильнейших штормов. Отсюда необыкновенная прочность кочей, высокая маневренность, быстроходность. Документально установлено, что в XVII веке при благоприятных ветрах кочи могли проходить по 70-80 миль в сутки, а некоторые умелые и удачливые мореплаватели выжимали даже по 100-120 миль.
Для сравнения отметим, что английские торговые суда, заходившие в Архангельск, преодолевали в сутки не более 45-55 миль, а голландские фрегаты - 35-40 миль.
К постройке коча поморы относились с исключительной ответственностью; работой руководили опытные «кочевые мастера»-звание, которое обозначало высшую квалификацию кораблестроителя.
Традиции поморских кораблестроителей оказались настолько сильными, что даже когда царь Петр запретил под угрозой страшных кар строить «староманерные» суда, поморы, невзирая на запрет, продолжали творить свои кочи. Всемогущий государь оказался бессильным перед вековыми традициями и техническим совершенством этих кораблей.
«Морской бог»
Поморские лоции представляли собой разновидность фольклорного предания, дополненного текстами Священного Писания, и что «водителем» («вожем») поморов в их скитаниях по волнам Студеного моря являлся Николай Угодник - «Морской бог». Значимость Николы Морского для северорусских моряков отметил в 1653 году французский путешественник де Ламартиньер, посетивший Поморье. Местных жителей он назвал «николаистами», так как в каждом жилище он видел икону Николая Угодника. Именование поморов «николаистами» обусловлено чужеземным восприятием святого Николая как «русского бога», собственное имя которого становится нарицательным и обозначает русского человека вообще. «Почитание икон связано было и с Богом старого Севера. Понятие об этом дает «Стих о Николае Морском»:
Мы пишем Николу
Разноцветные вапы
Украшаем Николу
Скатными жемчугами
Мы ставим Николу
В киноваренную божницу
Мы теплим Николе
Воскояровы свечи
Кадим мы Николе
Ладаном-темьяном
Творим мы Николе
Земные поклоны.
Абсолютно все поморские ладьи были названы именем святого Николая и украшены его резным образом. Северные русские мореходы были уверены, что святой, во имя которого построен храм, сам является этим храмом и пребывает в нем. А корабль для них являлся своего рода церковью. Николай Чудотворец на Северной Руси почитался не только, как водитель по водам «житейского моря», усмирителем и утешителем бурь и напастей, но и «скорым помощником».
Игорь Козырь, капитан 1 ранга запаса, кандидат технических наук, старший научный сотрудник, член президиума РОО "Полярный конвой", пресс-секретарь Морского литературно-художественного фонда им. Виктора Конецкого
23 февраля в Санкт-Петербурге на ледоколе "Красин" в рамках постоянно действующего Семинара по истории судостроения и мореплавания судомоделист Сергей Кухтерин из Тюмени выступил с докладом на тему "Новые материалы по истории освоения Арктики: результаты раскопок Мангазейского городища в 2001 - 2009 гг. и атрибуция судовых деталей". Впервые на основе материалов десятилетних археологических раскопок докладчику удалось реконструировать конструкцию знаменитого поморского коча и выяснить особенности технологии его постройки.
Трудно переоценить роль и значение этого небольшого судна в отечественной истории. Поморы начали строить кочи в XIII веке. На кочах моряки отправлялись на промысел в Белое и Баренцево моря, прокладывали морские пути в Карское, Норвежское и Гренландское моря. Конструкция деревянного судна длиной до 16-18 метров и шириной 5-6 метров оказалась идеальной для плавания во льдах: по форме коч напоминал ореховую скорлупу, и, оказавшись во льду, мог избежать серьезных повреждений, поскольку льдины просто выдавливали его на поверхность.
Именно такую форму позднее выбрал для своего "Фрама" легендарный Фритьоф Нансен. При небольшой осадке и водоизмещении до 80 тонн коч оказался незаменимым транспортным средством русских первопроходцев, освоивших огромную акваторию Северного Ледовитого океана и сибирских рек. В ХVI-ХVII веках промысловики и мореходы доходили по заполярной территории Западной Сибири до устья Енисея, ходили на Новую Землю, на Шпицберген и прибрежные острова Баренцева и Карского морей. Основные морские пути XVI века назывались: "Мангазейский морской ход", "Новоземельский ход", "Енисейский ход", "Ход Груманланский".
"Мангазейский морской ход"
"Мангазейский морской ход" стал одним из самых известных в истории освоения Сибири. Он проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда перетаскивали через волок. Судя по летописным сведениям, этот путь был освоен поморами не позднее конца XVI века, а в начале следующего столетия Мангазея стала крупнейшим торговым центром Сибири. Для тогдашних искателей приключений пушнина была не менее притягательной, чем серебро и золото, но бесконтрольному промыслу пушного зверя и торговле предприимчивых вымичей, пустозерцев и "многих государевых городов торговых людей" скоро был положен конец: в 1601 году в Мангазее появился царский воевода, а еще через несколько лет здесь уже стояли крепость, кремль и обширный посад. В лучшие времена в этом городе проживало до полутора-двух тысяч человек, не считая вольных промысловиков, "женок беспутных" и опустившихся ярыжек-пропойц.Ежегодно в Мангазею приходили 25-30 кочей с продовольствием и различными товарами, а отсюда в Россию отправлялось от 100 до 150 тысяч шкур мягкой рухляди: соболей, песцов, лисиц, бобров... Это был настоящий пушной Клондайк, где какой-нибудь беглый крестьянин мог нажить за год целое состояние. Стоимость одной чернобурой лисицы по тем временам составляла от 30 до 80 рублей, а за 20 рублей в России можно было купить 20 десятин земли (то есть чуть больше 20 гектаров), за 10 рублей – прекрасный дом или 5 лошадей…
Золотой век Мангазеи оказался недолгим. Зверя выбили, пушной промысел быстро пошел на убыль, а ужесточение таможенных правил и сопряженное с этим мздоимство местных властей заставили тогдашних предпринимателей перебраться в другие места. В довершение ко всему с 1641 по 1644 год в город не пришло ни одного коча с хлебом: все были разбиты в Обской губе штормами. В Мангазее настал великий голод, жители питались "собачьим костьем", а в 1643 году город почти весь выгорел.
Кроме того, в Москве стали опасаться, что западные мореходы будут плавать до Оби, минуя "корабельное пристанище" в Архангельске, приносившее немалый доход государству. Государевы советники, видно, имея на то свои резоны, полагали, что русские купцы "учнут торговать с немцы, утаясь в Югорском Шару, на Колгуеве, на Канином Носу, и государеве казне в пошлинах истеря будет". В 1619 году Мангазейский морской ход был запрещен правительственным указом. Для торговли с Мангазеей оставался один только речной путь. Поморы писали челобитные: "...из Мангазеи в Русь и в Мангазею с Руси ходить большим морем по-прежнему, чтоб вперед без промыслов не быть..." Но из Москвы пришел "заказ крепкий", что непослушным "...быть казненными злыми смертьми и домы разорити до основания..." В проливе Югорский Шар, на острове Матвеевом и Ямальском волоке была выставлена стража, призванная следить за выполнением указа, а также "...проведывать про немецких людей, чтобы отнюдь в Сибирь, в Мангазею немецкие люди водяным путем и сухими дорогами ходу не приискали..." В 1672 году город Мангазея был упразднен указом Алексея Михайловича, а его роль перешла к Туруханскому зимовью.
Город на килях и форштевнях
Еще во время раскопок, проводившихся в Мангазее в 1968-1969 гг. экспедицией Арктического института под руководством доктора исторических наук, профессора М.И. Белова, были сделаны уникальные находки. Выяснилось, что при сооружении домов и различных бытовых построек широко использовались фрагменты судовых конструкций – от киля до обшивки и рангоута. На одной из досок, обнаруженных при раскопках крепости, можно было увидеть изображение коча с элементами бортового набора и контурами обводов корпуса - своеобразный строительный чертеж того времени.Изображение коча на куске доски, найденной во время раскопок. Из презентации к докладу Сергея Кухтерина
На основе этих материалов была предпринята первая попытка реконструкции коча. Возобновление раскопок в 2001 году, которые с 2003 года ведутся НПО "Северная археология" под руководством Георгия Визгалова, позволили значительно расширить представление о русских полярных судах и по-новому взглянуть на подходы к реконструкции русских судов XVII века. За десять лет удалось провести раскопки на территории площадью 259 кв. метров и обнаружить остатки 9 жилых построек. Уже во время первого полевого сезона комплексной археологической экспедиции была обнаружена постройка, окладной венец которой выполнен из целого восьмисаженного киля коча. Лес у мангазейцев ценился, и в ход пускалась каждая деталь судна: из кормы строили сени, тяжелый форштевень шел на основу сруба, из мачт делали перекрытия и опорные балки. Удалось обнаружить также примитивные, но вполне работоспособные солнечные часы из дерева, магнитные компасы и обрывки корабельных канатов.
Судомоделист Сергей Кухтерин
Благодаря вечной мерзлоте количество хорошо сохранившихся деревянных фрагментов кочей исчисляется десятками единиц. Наряду с этим обнаружены сотни фрагментов обуви и тканей, детские игрушки, женские украшения, 195 серебряных монет и свыше 30 тысяч археозоологических образцов. Даже Новгород не может похвалиться таким количеством сохранившихся изделий из органических материалов. В результате кропотливой работы, проделанной Сергеем Кухтериным с использованием современных компьютерных технологий, удалось идентифицировать и атрибутировать большинство находок. Кухтерин завершил реконструкцию внешнего облика старинного судна и выявил особенности традиционной технологии его постройки.
Предполагается, что адмиралтейская модель коча появится уже в конце этого года, а материалы экспедиции в ближайшее время будут изданы отдельной монографией.
На пороге новых открытий
По мнению заместителя директора по научной работе ледокола "Красин" Павла Филина, полученные результаты имеют огромное историческое значение и существенно изменяют представления о допетровском периоде отечественного судостроения. Как известно, эпоха Петра нанесла жестокий удар поморскому судостроению. Строительство крупного порта в устье Северной Двины и создание торгового флота по европейским образцам привели к тому, что традиционное судостроение в Поморье потеряло всякое значение в глазах правительства. 28 декабря 1715 года Петр I направил архангельскому вице-губернатору указ, в котором говорилось: "По получении сего указу объявите всем промышленникам, которые ходят на море для промыслов на своих лодьях и кочах, дабы они вместо тех судов делали морские суды галиоты, гукары, каты, флейты, кто из них какие хочет, и для того (пока они новыми морскими судами исправятся) дается им сроку на старых ходить только два года". В ответ на жалобы поморов о том, что "для мореплавания им велят строить речные лодки" Петр разрешил оставить имевшиеся суда – карбасы, соймы, кочи, но строить новые запретил, пригрозив ссылкой на каторгу. Особым актом было запрещено отправлять из Архангельска грузы на судах "прежнего дела".Тем не менее, несмотря на драконовские меры, здравый смысл восторжествовал, и поморские артели долго еще продолжали строить "староманерные суда", лучше отвечающие условиям плавания в северных водах. И даже в 30-х годах XVIII столетия, после смерти Петра I, во время осуществления задуманной им Великой Северной экспедиции правительство вынуждено было использовать коч как наиболее надежное судно для плавания в условиях Арктики.
Примечательно, что более сложные по устройству и, казалось бы, технически более совершенные суда "немецкого строя" так и не смогли продвинуться к Тихому океану далее западной части Карского моря. Поучительной иллюстрацией достоинств русского судна служат дневниковые записи знаменитого Баренца. Во время очередной попытки открытия северного пути в Азию его корабль оказался затерт во льдах. "Сегодня вверх по реке мимо нас прошло два русских коча, и вниз проплыло купеческое судно. Как они плавают на таких скорлупках?" - писал Баренц в ледовом плену.
Коч, воплотивший в себе весь многолетний опыт поморских мореплавателей, был рожден для великих экспедиций. Именно на кочах Семен Дежнев и Федот Попов совершили плавание от реки Колымы вокруг Чукотского полуострова на реку Анадырь в 1648 году, а затем обогнули крайнюю восточную оконечность Азии и первыми из европейцев оказались в северной части Тихого океана. Тем не менее, традиции судостроения Поморья оказались нарушены и в значительной мере утрачены и забыты.
Когда заходит речь об истории создания Российского флота, говорят о трёхсотлетии. Цифра очень странная, она вызывает недоумение. Трудно не задаться вопросом: а как же жила наша держава, имея столько морских границ, до Петра I, которого традиционно считают основателем отечественного флота? Ведь история России измеряется тысячелетиями.
Однако, многочисленные справочники дают информацию, касающуюся истории кораблестроения в России, только начиная с петровских времён.
Несмотря на это история хранит память о древнем поморском судне с удивительным названием – КОЧ. А слово это пришло к поморам с новгородской земли, где «коца» или «коча» означало одежду. Название выбрано не случайно, так как суда буквально «одевались в шубу» - корпус их был защищён от натиска льдов двойной обшивкой. На таких судах поморы могли ходить за тысячи километров по северным морским просторам, занимаясь рыбным промыслом. Кочи славились своей прочностью. Деревянные конструкции, изготовленные из лучших пород дерева (лиственница, сосна, красное дерево) – крепили железными скобами, которых шло на судно от трёх до четырёх тысяч и гвоздями. В документах архиепископа Холмогорского за 1695 (!) год можно прочесть об архангельских кочах длиной 18,5 метров и шириной 5,14 метра, грузоподъёмностью 30-40 тонн, что превышает размеры некоторых современных траулеров.
Поморские кочи преодолевали в сутки 150-200 километров в то время, как английские купеческие суда – около 120 километров, а голландские фрегаты – лишь до 80-90 километров.
На этих уникальных судах поморы достигали таких арктических широт, которые были недоступны никаким другим судам с металлическим корпусом и механическими двигателями. Уникальны они были не только своей защитной «шубой», но также яйцевидной формой корпуса. Днище корпуса было округлым, напоминавшим половинку ореховой скорлупы. Если льды сдавливали такое судно, его корпус не раздавливался, а выжимался наружу. Эти суда, слывшие самыми долговечными на протяжении пяти столетий, приобрели, благодаря мастерству и пытливости ума поморских мастеров, ещё одну необычную особенность: корма и нос имели практически одинаковую форму и срезаны были под углом 30 градусов, что позволяло легко вытаскивать их на берег.
Народы русского Севера сохранили имена гениальных «кочевых мастеров», составлявших целые династии. Это семьи Дерябиных, Варгасовых, Вайгачевых из Холмогор, братьев Кулаковых из Архангельска, пинежских умельцев Антона Пыхунова и Ефима Тарасова. О древнем поморском коче напоминают нам некоторые географические названия Арктики. Например, Кочевая губа в устье реки Яны. Характерно то, что все мастера при строительстве кочей применяли только свой, «кочевой» инструмент: по-особому заточенные свёрла, буравчики, пилы, тёсла, топоры.
Древнерусский коч "ледового класса"
Таким образом, становится очевидным, что Россия в области кораблестроения шла своим, совершенно особенным, самобытным, отличным от западных традиций путём. Царь Пётр I, позаимствовав заграничный опыт кораблестроения, решил преобразовать российский флот по западным образцам. Под угрозой смертной казни строительство «староманерных» судов было строжайше запрещено. По некоторым источникам, кочи по приказу царя просто уничтожались.
Но, несмотря на строгие меры, великий российский преобразователь не смог добиться полного повиновения потомственных кочевых мастеров, которые под угрозой расправы сумели сохранить вековой опыт и традиции своих предков, продолжая строить кочи.
Благодаря подвигу поморов, некоторое количество кочей сохранилось до начала ХХ века, когда на них обратил внимание и по достоинству оценил Ф. Нансен, задумавший к тому времени трудную экспедицию на Северный полюс. При выборе прототипа для строительства судна «Фрам», которое, по замыслу, должно было дрейфовать во льдах, он отказался от всех новейших типов стальных кораблей и принял решение построить судно по опыту кочевых мастеров, из лучших пород дерева, с яйцевидной формой корпуса, чем обеспечил успешное проведение экспедиции.
Адмирал С.О. Макаров, разрабатывая модель первого в мире ледокола, воспользовался советом Нансена и также остановил свой выбор на яйцевидной форме корпуса и, по образцу поморских кочей, срезал носа и кормы. Эти гениальные изобретения древних поморских мастеров оказались настолько удачны, что и сегодня, через столетие после создания первого в мире макаровского ледокола «Ермак», они считаются непревзойдёнными для строительства судов ледового плавания.
Если вы откроете многотомную «БСЭ», то не ищите в ней слово «коч». Его там нет. Как же такое могло случиться? Оплошность, умысел или пренебрежение к историческому наследию Родины? Загадка, на которую нет ответа. Нет о них ни слова в школьных учебниках. Лишь в толковом словаре В.И. Даля, низкий ему поклон, нашлось короткое сообщение в несколько строк о славном судне коч.
…А студёные северные моря бороздят сегодня правнуки древних поморских судов – атомоходы «Сибирь», «Арктика», «Россия», так поразительно похожие на своего незаслуженно забытого, красивого, технически совершенного пращура – древнего коча.
Волей судьбы они стали ему достойным памятником.
